Вязкая тишина невыносимо давит на уши, глушит все звуки, даже собственных шагов не слышно. Мир замер неподвижно, то ли в предвкушении, то ли в ужасе. Только молнии полосуют пепельно-розовое небо, на миг высвечиваясь паутиной вен. И когда безмолвие достигает невыносимого напряжения, вдруг вкрадчиво ш-ш-ш, и хлестким ударом – ш-шурх — словно плетью по верхушкам деревьям — ветер. И сразу же оглушительный раскат грома. Где-то глубоко, в самом темном уголке подреберья, поднимается темная волна, и тишина кажется еще оглушительнее, и чувствуешь загривком — там, за клочьями дыма и облаков, щерится, скалится красноватыми отблесками, ущербная луна.
Ухмыляться в ответ, вскидывать руки к переплетению багровых сполохов, молить о буре. Словно настоящая, холодит запястье тяжелая низка черепов из эбенового дерева.
…шрим карали ча крим…
Первобытное, захлестывает с головой, будоражит кровь и кажется, что дым болотных пожаров пахнет кровью и мускусом.
… кастури тилакоджджвала…
ступни тяжело ударяют в пересохшую землю, вместе с первыми тяжелыми каплями, торжество рвется в беснующиеся небеса криком. Сойти с ума, бесноваться с бурей, необузданной дикостью выплеснуть самое себя.
…парамешвари Калике сваха!!!
Гроза ушла, прибив к земле душную пелену дыма и усыпав округу поломанными ветками, а местами и стволами, молнии реже, но все еще вспыхивают поперек неба и рокочет в отдалении гром.