Совершенно внезапно дурею от сочетания запахов свежесваренного кофе и … ладана. Добрым словом поминаю Асгет, щедрой лисьей лапкой сыпанувшей мне на пробу пяток видов, и запаливаю курильницу каждый раз, как достаю турку с утра.
Перед имболком у меня время тишины и избавления от всего лишнего – традиционно вожусь с цветами и зверьем, отвлекаюсь только на общение с самыми близкими, созвучными людьми. Принюхиваюсь к ветру и очень много сплю.
А во сне меня окружает коряжистый замшелый лес, и светлячки перемигиваются в ажурной листве папоротников. Резкими скачками несешься между стволами, лапы тонут во мху, и воздух остро пахнет кровью, водой и смятой зеленью. Азарт ускоряет сердцебиение, и луна в небе скошенными полумесяцем, желтым, низким. Наклонилась рогами к земле, словно хочет проткнуть ими что или боднуть игриво – не понять даже с ходу – растет? убывает?
Просыпаешься, и говорить еще меньше хочется. Только слушать и чувствовать. И кофе сварить и ладан зажечь. Предчувствие весны?
Имболк прорастает изнутри, не снаружи. Сплетается в подвздошье два ростка – белый и алый. Архаичной ДНК, древним равновесием, исконным балансом – кость, пепел, молоко и огонь, железо, кровь. И где-то в их переплетении, по центру, тончайшей нитью – жизнь.
А я варю кофе и лью в него тонкой струйкой молоко, глядя как оно растекается по исчерна-коричневому завораживающими разводами, а потом с ложки по капле добавляю клубничный сироп - бутафорски-ненатурально-красный и одуряющее пахнущий летом.
Думаю о том, что как потеплеет, непременно куплю кустик ампельной клубники и посажу на окне. И помидоров, непременно – жаль что «рапунцель» так и не достать. Зуд сажать семена почти нестерпим, так что я достаю свои запасы, перебираю, качаю в ладонях – слушаю их сны, прикасаюсь легонько к невероятной мощи схороненной в крошечной крупинке семени и задерживаю дыхание. Потому что невозможно иначе – каждый раз восхищает. И все нетерпеливее – скорее же, ну, скорее.